Сын музыканта Даниил планирует обратиться к президенту страны, что архив мэтра вывозится «неизвестно куда»
Александр Градский оставил уникальный личный архив, судьба которого крайне беспокоит его соратников. Друзья подозревают, что вдова музыканта Марина Коташенко «уже все вывозит» из квартиры, где они жили с Александром Борисовичем. Мать старших детей Градского Ольга, как говорят, наняла адвокатов для решения вопросов наследства. Между тем артисты «Градский холл» рассказали о собрании по поводу будущего их театра — встрече с новым худруком Алексеем Рыбниковым и представителями власти.
В день похорон умершего на 73-м году жизни Александра Градского многих, и в его театре и наблюдателей, удивило спешно назначенное городскими властями (владеющими «Градский Холлом») на тот скорбный день собрание труппы театра со столь же спешно назначенным новым худруком, 76-летним композитором Алексеем Рыбниковым. Близкий друг Градского поэтесса Маргарита Пушкина назвала тогда в интервью «МК» подобную спешку «вызывающе неэтичной». Краткое представление артистам нового руководителя, когда еще из театра не вынесли гроб прежнего, все же состоялось, обеспокоенных солистов пообещали «не обижать», а содержательный разговор хватило-таки такта перенести на другой день.
в Градского», как утверждают инсайдеры, всегда была гарантированная зарплата под 100 тысяч в месяц, независимо от «сборов-несборов», плюс разные надбавки, коэффициенты, «концертные», «премиальные» и прочая. Не чиновничье-депутатский шик, конечно, не наваристая отрыжка сытой икоты культурных управленцев из госгорглавков, но и не зубы на полку… Госкормление артистам пока пообещали сохранить – «на достойном уровне». Если не будут брыкаться, надо, правда, полагать…
К самой фигуре 76-летнего композитора Рыбникова в театре отнеслись, судя по разговорам с разными свидетелями событий, пока весьма осторожно и без телячьих сантиментов. Существует некоторое подозрение, что фигура он временная, и это, мол, подчеркнуто приставкой «и.о.» (исполняющий обязанности) в назначенческих филиппиках. «Там (в Департаменте культуры — Прим. редакции) кого-то ищут, — поделились с «МК» упомянутые свидетели событий, — Зашевелились ведь все лобби. Пока вот удалось пристроить Рыбникова – занять место. А дальше пока никакой определенности. На жирный кусок (осиротевший театр. — Прим. редакции) у многих сейчас слюнки потекли».
По утверждению этих людей, Рыбников был не очень многословен, театр как помещение ему почему-то не понравился, и вообще, он сказал, что после встречи уезжает на лечение, а «вы тут работайте, как и работали»…
«МК» несколько раз пытался узнать отношение самого Алексея Львовича к происходящему, но, видимо, маэстро решил осторожно воздержаться пока от скоропалительных публичных заявлений и объяснений. Однако взглядом на развитие событий и впечатлениями от встречи с новым худруком с «МК» поделились на условиях анонимности (все всего боятся, такие времена!) сами солисты театра Градского.
— Как вам понравился новый художественный руководитель, какие впечатления оставила встреча с ним?
— Нам пообещали, что ни концепцию, ни состав труппы не будут менять. Возможно, только помогут по-дружески – с режиссурой, с какими-то постановочными моментами. Глобально обещали не трогать, всячески заверяли, что нас никто не собирается ломать через колено, все будет хорошо, будут помогать с гастролями, с программой. Но только время покажет, что будет дальше. Пока все нормально, работаем, как работали.
— Значит, опасения о грядущем апокалипсисе пока не подтвердились?
— Более или менее. Все переживания шли от неизвестности. Поэтому с некоторым опасением мы ожидали, что нам скажут. Важно было понять, какие намерения по отношению к театру, к труппе у нового руководства, назначенного сверху.
— Чего опасались больше всего?
— Опасаемся изменения формата. У нас был и есть музыкальный театр. Не хотелось бы постановок, где бы нас могли заставить работать под минусовки например. Мы бы хотели работать, как и работали, с оркестром, живьем и продолжать оставаться музыкальным театром в полном смысле этого определения.
— Репертуар имеет значение? Если, например, Алексей Львович придет с собственными идеями?
— Такое может быть. Рыбников – очень хороший композитор. Возможно, он нам предложит что-то интересное. Главное, чтобы это было в русле нашего профессионального амплуа. Мы не против, только с удовольствием.
— Не возник ли в связи с этим вопрос о переименовании «Градский Холла», например, в «Рыбников Холл»?
— Нам обещали, что этого ни в коем случае не будет.
— Какое впечатление произвел на вас Алексей Рыбников как человек и руководитель?
— Мы раньше не встречались, не были знакомы. Показалось, что он очень порядочный человек, понимающий, чуткий к собеседникам, их мыслям, позиции.
— Настроенный на долгую и серьезную работу в театре?
— Не знаю. Но есть хорошая пословица о том, что нет ничего более постоянного, чем временное. Мне кажется, что так все и останется.
— Вам, наверное, трудновато так быстро переключиться с фигуры Градского, чьим духом в театре пронизано буквально все, на нового человека?
— Алексей Львович был очень тактичен. Выразил всем артистам свои соболезнования, сказал, что был потрясен тем, как неожиданно и скоропостижно все случилось. Нам даже показалось, что он сам был несколько смущен, что так спешно принято решение о назначении нового художественного руководителя. Сказал, что все – очень хорошие вокалисты, многих из нас он слушал, знает и будет рад с нами поработать. Мы, в свою очередь, представили ему труппу, рассказали, как, кто и в каком режиме занимается художественной частью. Он пообещал всячески помогать нам.
— Г-н Рыбников объяснил, почему именно он был выбран на эту должность? Были ли другие кандидатуры? Возможно, роль сыграло то, что и он, как и Градский, творил крупные формы, вроде рок-опер «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Юнона» и «Авось»?
— Нет, не объяснил.
— Ходят слухи, что на это место претендует и сын Градского Даниил, который помогал отцу, входит в штатное расписание театра, у него есть свои амбиции – не только творческие, насколько можно понять, и что якобы были даже соответствующие договоренности с городом. Он вроде бы даже предлагал «писать письмо Путину». Не написали?
— Может быть, так и было, но, как видим, департамент (культуры) настроен на то, чтобы передать все это дело кому-то из народных артистов.
— Полагаете, логика властей в том, что назначенный руководитель должен быть в любом случае с важным статусом, а не просто «наследным принцем»?
— Да, безусловно, руководитель должен быть с именем, с образованием – видимо, именно в таком русле развивалась мысль… Если честно, сложно понять, чего именно хочет Даниил. Хочет помочь, но чем и как, пока не ясно. Главное, что хочет помочь, и этот порыв, надеюсь, будет канализирован в продуктивное русло.
В любом случае у нас, солистов, давно есть свой худсовет, и пока Александр Борисович болел, мы все это время прекрасно работали сами. Он все наладил. Если возникала такая необходимость, все, что нам нужно было сделать, это позвонить, и он давал добро, обсуждал, советовал, что-то корректировал и т.д. Эта система очень хорошо работала.
— То есть вы были достаточно автономны даже в отношениях с худруком?
— Да, мастер соорудил лодку, и эта лодка давно и успешно плыла, плывет.
Фото: ran-dent.ru
— Вы бы хотели сохранить именно такое состояние?
— Да. Алексей Рыбников заметил, что у нас не так много концертов проходит, как могло бы быть, и предложил работать именно в этом направлении.
— Не обсуждаете ли возможный музыкальный спектакль или концертную постановку памяти Градского — с его песнями, музыкой?
— Мы об этом уже думаем, о большом концерте-трибьюте, и Рыбников даже это предлагал на нашей встрече. В принципе, такой концерт надо было сделать уже давно, жаль, что повод теперь такой грустный.
— В дни прощания с Александром Борисовичем разгорелся скандал с увольнениями из театра. Потом уточнили, что уволили не артистов, а «всего лишь» уборщиц, пристроив под шумок похорон якобы чью-то блатную клининговую компанию? С душком вышла история…
— Мы в труппе толком даже не знаем, кого уволили – уборщиц, не уборщиц. Честно говоря, это больше технический момент. Во всяком случае, наша охрана, которая всегда была, на месте. Звук, свет, бухгалтерия – все на месте. Не знаю, кого они уволили, может быть, действительно уборщиц?…
Просто многое подается сейчас очень утрированно, и не все основано на реальных фактах. Как только надо будет бить в колокола, мы сразу начнем, заверяю вас. Сейчас, наоборот, все пытаются понять друг друга, настроиться работать дальше. Судя по всему, это не очень быстро происходит. Потому что и у Рыбникова своих дел очень много, и он особо пока не вникает в наши дела. Мне кажется, только через полгода станет ясно, что из всего этого вышло.
— Градский и Рыбников — совершенно разные люди, и содержательно, и по темпераменту, энергетически. Насколько сложной вам видится притирка друг к другу?
— Непонятно, как эта притирка произойдет. Пока все сосредоточились просто на том, что надо работать. Очень много сил уходит на все эти домысливания, предположения.
— Из богатейшего творческого наследия Градского отдельной ценностью и мощным явлением остается рок-опера «Мастер и Маргарита». Осталось замечательное издание в грамзаписи, но никогда не было театральной постановки. Понятно, и об этом мы не раз говорили с Мастером при жизни, что в оригинальном виде, в котором опера существует в записи, поставить ее на сцене в принципе невозможно. Тем не менее не возникала ли идея дать этому произведению какую-то новую жизнь, версию на сцене театра его имени?
— Пока нет, но, может быть, через какое-то время этот вопрос назреет. Вы правы, он сам говорил, что это практически нереально. Он сам записал в этой опере четыре партии. Кем заменять эти ведущие партии – непонятно.
Плюс роли в исполнении многих знаменитых артистов, певцов, актеров, некоторые из которых тоже ушли уже из жизни, как Иосиф Кобзон например. Собрать многих других на одной сцене в одно время не представляется возможным. Что касается трактовки силами труппы, то в нашу концепцию заложен более концертный формат – песни с визуализацией, немасштабные постановки. Сцена у нас маленькая, она не подходит для таких масштабных форм, как опера «Мастер и Маргарита». Мы еле туда влезаем сами с оркестром. У нас именно музыкально-песенный театр. Но в какой-то версии, возможно, удастся эту идею воплотить. Будем думать…
***
Как бы ни сокрушались чистоплюи, но жизнь такова, какова она есть, и, помимо судьбы театральных «птенцов Градского» и их альма-матер, праздную публику, конечно, волнует тема наследства применительно к его другим птенцам, оставшимся от нескольких браков.
Четверо детей от двух жен – третьей Ольги и четвертой Марины: Даниил, Мария, Александр, Иван. Духовное и материальное наследство – как две стороны одной медали, часто неразделимы. И всегда – не только поле битвы, если наследников много и особенно если есть, что делить, но и шахматная партия. Которая весьма усложнилась после того, как прожившая 18 лет в гражданском браке с маэстро Марина Коташенко в пожарной спешке, как говорят, настояла в октябре на официальном оформлении брака с Александром Градским. «Когда ему стало совсем худо», — язвят некоторые, намекая на корысть последней спутницы жизни музыканта и поэта.
Проще пареной репы судить-рядить со стороны расхожими штампами, развешивая ярлыки. Но есть история жизни. В ней у человека широченной натуры и вселенского масштаба Александра Градского, помимо не очень глубоко осмысленных «молодежных поступков», как он называл первые браки, в том числе со знаменитой актрисой и писаной красавицей Анастасией Вертинской, был 21 год союза с одной женщиной и 18 лет с другой. Не год и не два! Это что-то значит и чего-то стоит и в одном, и в другом случае.
Понятно, что теперь, когда одна из этих женщин сумела формализировать долгую жизнь с маэстро на последнем, что называется, вираже, вопросы наследства обострились и усложнились. Каждая из женщин будет защищать себя, своих детей, их общие интересы и, скорее всего, испытывать объяснимую неприязнь и ревность к соперникам.
Источники, близкие к обеим семьям, утверждают, что на фоне событий «все напряжены», Ольга Градская (третья жена) уже наняла «хороших юристов». Надо полагать, и Марина Коташенко не сидит сложа руки. Однако, помимо «несметных сокровищ», о которых любят судачить, как и о «баснословных долгах», друзей Градского больше и намного серьезнее беспокоит, в частности, вопрос его библиотеки. Они подозревают, что последней молодой жене «не очень нужны эти книжки», а главное, что в этой библиотеке остался огромный архив Александра Борисовича. Друзья рассказывают, что он сложен в огромных кожаных мешках.
«Он же ничего не разбирал, — сокрушаются теперь, — а там всё, в этих мешках: какая-то переписка, листочки с воспоминаниями, статьи, фотографии, клавиры. Когда мы приезжали к нему на Козицкий (переулок), он вываливал эти кучи и балдел, перебирая». Однако Ольга, считающая себя более мотивированно ответственной за бесценное творческое наследие, бережнее и грамотнее, чем кто бы то ни было другой, к нему относящийся, утверждает, что «ничего не может теперь забрать». Друзья беспокоятся: «Судя по всему, Коташенко уже все вывозит оттуда. Куда, зачем – никто не знает. А это нужно разбирать, заниматься этим».
Деньги, драгоценности, антиквариат и прочие «мильёны» так или иначе поделят, и все это со временем все-равно обратится в тлен. А вот бесценные фолианты, конечно, надо бы спасти, сберечь. Не для жен, детей, семей. Для всех нас. Для нетленной истории искусства…
Артур Гаспарян
- Текст составлен по материалам сети Интернет. Нашими источниками являются крупнейшие интернет-издания и соцсервисы, в том числе которые размещают сведения как о событиях, так и информацию (в т.ч. компромат, скандалы) про политиков, госслужащих и бизнесменов, их биографии, информацию об их деятельности и деятельности подконтрольных им организаций. Подтверждение всем размещенным у нас материалам можно найти в сети.
- Приглашаем к сотрудничеству по размещению новостей и рекламы всех заинтересованных лиц. Подробнее в разделах РЕКЛАМА и РАЗМЕЩЕНИЕ НОВОСТЕЙ.
Наследники Александра Градского начали войну
Сын музыканта Даниил планирует обратиться к главе государства, что архив мэтра вывозится «непонятно куда»
Александр Градский оставил неповторимый личный архив, судьба которого очень волнует его сподвижников. Товарищи думают, что вдова музыканта Марина Коташенко «уже все вывозит» из квартиры, где они жили с Александром Борисовичем. Мама старших детишек Градского Ольга, как говорят, наняла адвокатов для решения вопросов наследия. При этом артисты «Градский холл» поведали о собрании по причине грядущего их театра — встрече с новым художественным руководителем Алексеем Рыбниковым и официальными лицами.
В день похорон погибшего на 73-м году жизни Александра Градского почти всех, и в его театре и наблюдающих лиц, изумило спешно назначенное городскими руководством (обладающими «Градский Холлом») на тот горестный день собрание труппы театра со настолько же спешно назначенным новым художественным руководителем, 76-летним композитором Алексеем Рыбниковым. Хороший товарищ Градского поэтесса Маргарита Пушкина назвала тогда в беседе «МК» схожую спешку «вызывающе неэтичной». Короткое представление артистам нового управляющего, когда еще из театра не вынесли гроб предыдущего, все таки произошло, встревоженных исполнителей дали обещание «не обижать», а богатый по содержанию разговор хватило-таки такта перенести на иной день.
в Градского», как заявляют инсайдеры, постоянно была гарантированная заработная плата под 100 тысяч за месяц, вне зависимости от «сборов-несборов», плюс различные прибавки, показатели, «концертные», «премиальные» и иная. Не чиновничье-депутатский шик, естественно, не наваристая отрыжка сытой икоты культурных руководителей из госгорглавков, да и не зубы на полку… Госкормление артистам пока дали обещание сохранить – «на достойном уровне». Если не будут брыкаться, нужно, правда, считать…
К самой фигуре 76-летнего композитора Рыбникова в театре отнеслись, судя по дискуссиям с различными очевидцами событий, пока очень осторожно и без телячьих сантиментов. Существует некое подозрение, что фигура он временная, и это, дескать, подчеркнуто приставкой «и.о.» (исполняющий обязанности) в назначенческих филиппиках. «Там (в Департаменте культуры — Прим. редакции) кого-либо отыскивают, — поделились с «МК» названные очевидцы событий, — Зашевелились ведь все лобби. Пока вот получилось пристроить Рыбникова – занять место. А далее пока никакой определенности. На жирный кусочек (осиротевший театр. — Прим. редакции) у почти всех на данный момент слюнки потекли».
Согласно заявлению этих людей, Рыбников был не чрезвычайно многословен, театр как помещение ему почему-либо не приглянулся, и в принципе, он сообщил, что после встречи уезжает на исцеление, а «вы здесь работайте, как и работали»…
«МК» пару раз пробовал выяснить отношение самого Алексея Львовича к происходящему, но, вероятно, маэстро решил осторожно воздержаться пока от поспешных общественных заявлений и разъяснений. Но взором на ход ситуации и впечатлениями от встречи с новым художественным руководителем с «МК» поделились при условии конфиденциальности (все всего страшатся, подобные времена!) сами солисты театра Градского.
— Как для вас приглянулся новый художественный управляющий, какие воспоминания оставила встреча с ним?
— Нам дали обещание, что ни систему, ни состав труппы не будут поменять. Может быть, лишь посодействуют по-дружественно – с режиссурой, с какими-то постановочными моментами. Глобально обещали не трогать, всевозможными способами заверяли, что нас никто не намерена разламывать через колено, все будет отлично, будут оказывать помощь с гастролями, с программой. Однако лишь время покажет, что будет далее. Пока все приемлимо, работаем, как работали.
— Означает, опаски о будущем апокалипсисе пока не нашли подтверждения?
— Больше либо наименее. Все переживания шли от неизвестности. Потому с неким опасением мы ждали, что нам произнесут. Принципиально было осознать, какие планы по отношению к театру, к труппе у нового управления, который назначен сверху.
— Чего боялись больше всего?
— Опасаемся изменения формата. У нас был и есть музыкальный театр. Не хотелось бы постановок, где бы нас могли вынудить работать под минусовки к примеру. Мы бы желали работать, как и работали, с оркестром, заживо и не прекратят быть музыкальным театром в полном смысле этого определения.
— Репертуар имеет значение? Если, к примеру, Алексей Львович придет с своими мыслями?
— Подобное быть может. Рыбников – отличный автор музыкальных произведений. Может быть, он нам предложит что-то увлекательное. Основное, чтоб это было в русле нашего проф амплуа. Мы не против, лишь с наслаждением.
— Не появился ли в связи с этим вопрос о переименовании «Градский Холла», к примеру, в «Рыбников Холл»?
— Нам обещали, что этого ни при каких обстоятельствах не будет.
— Какое воспоминание произвел на вас Алексей Рыбников как человек и управляющий?
— Мы ранее не встречались, не были знакомы. Показалось, что он чрезвычайно приличный человек, который понимает, проницательный к собеседникам, их мыслям, позиции.
— Настроенный на длительную и суровую работу в театре?
— Не знаю. Однако есть отличная пословица про то, что нет ничего больше неизменного, чем временное. Я полагаю, что так все и остается.
— Для вас, наверняка, трудновато так стремительно переключиться с фигуры Градского, чьим духом в театре пронизано практически все, на нового человека?
— Алексей Львович был чрезвычайно тактичен. Выразил всем артистам свои сострадания, сообщил, что был потрясен тем, как нежданно и скоропостижно все произошло. Нам даже показалось, что он сам был несколько смущен, что так спешно решено о назначении нового худрука. Сообщил, что все – отличные вокалисты, почти всех из нас он слушал, знает и будет рад с нами поработать. Мы, со своей стороны, представили ему труппу, поведали, как, кто и в котором режиме занимается художественной частью. Он дал обещание всевозможными способами оказывать помощь нам.
— Г-н Рыбников рассказал, по какой причине конкретно он был избран на эту пост? Были ли остальные кандидатуры? Может быть, роль сыграло то, что и он, как и Градский, творил большие формы, вроде рок-опер «Звезда и погибель Хоакина Мурьеты», «Юнона» и «Авось»?
— Нет, не объяснил.
— Прогуливаются домыслы, что на это место рассчитывает и сын Градского Даниил, помогавш?? папе, заходит в штатное расписание театра, у него есть свои устремления – не лишь творческие, как можно осознать, и что будто бы были даже надлежащие соглашения с городом. Он как бы даже высказывал предложение «писать письмо Владимиру Путину». Не написали?
— Быть может, так и было, но, как видим, департамент (культуры) настроен на то, чтоб передать все это дело кому-то из народных артистов.
— Полагаете, логика властей в том, что назначенный управляющий должен быть при любом варианте с принципиальным статусом, а не попросту «наследственным царевичем»?
— Да, непременно, управляющий должен быть с именованием, с образованием – вероятно, конкретно в таком русле развивалась идея… Честно говоря, трудно осознать, чего конкретно желает Даниил. Желает посодействовать, но чем и как, пока не понятно. Основное, что желает посодействовать, и данный порыв, рассчитываю, будет канализирован в плодотворное русло.
При любом варианте у нас, исполнителей, издавна есть собственный худсовет, и пока Александр Борисович болел, мы все это время отлично работали сами. Он все наладил. Если возникала такая надобность, все, что нам необходимо было сделать, это позвонить, и он давал добро, обсуждал, рекомендовал, что-то корректировал и т.д. Данная система сильно отлично работала.
— Другими словами вы были довольно автономны даже в отношениях с художественным руководителем?
— Да, мастер соорудил лодку, и эта лодка издавна и удачно плыла, плывет.
Фото: ran-dent.ru
— Вы бы желали сохранить конкретно подобное состояние?
— Да. Алексей Рыбников увидел, что у нас не настолько не мало выступлений проходит, как могло бы быть, и предложил работать конкретно в данном направлении.
— Не обсуждаете ли вероятный музыкальный спектакль либо концертную постановку памяти Градского — с его песнями, музыкой?
— Мы об этом уже думаем, о большом выступлении-трибьюте, и Рыбников даже это высказывал предложение на нашей встрече. В принципе, этот выступление было надо сделать уже издавна, жалко, что повод сейчас этот печальный.
— В дни прощания с Александром Борисовичем разразилась скандальная ситуация с увольнениями из театра. Позже сообщили, что освободили от должности не артистов, а «всего только» уборщиц, пристроив неприметно похорон будто бы чью-то блатную клининговую компанию? С душком вышла история…
— Мы в труппе толком даже не знаем, кого освободили от должности – уборщиц, не уборщиц. Если честно, это больше аспект технического направления. По крайней мере, наша охрана, которая постоянно была, на месте. Звук, свет, бухгалтерия – все на месте. Не знаю, кого они освободили от должности, быть может, вправду уборщиц?…
Просто почти все подается на данный момент чрезвычайно утрированно, и не все основано на настоящих фактах. Как нужно будет лупить в колокола, мы сходу начнем, заверяю вас. На данный момент, напротив, все пробуют осознать друг дружку, настроиться работать далее. Вероятнее всего, это не чрезвычайно стремительно случается. Так как и у Рыбникова собственных дел чрезвычайно много, и он особо пока не вникает в наши дела. Я полагаю, лишь через шесть месяцев станет понятно, что из всего этого вышло.
— Градский и Рыбников — совсем различные люди, и богато по содержанию, и по темпераменту, энергетически. Как трудной для вас видится притирка товарищ к другу?
— Неясно, как эта притирка случится. Пока все сконцентировались просто на том, что нужно работать. Чрезвычайно много сил уходит на все эти домысливания, догадки.
— Из богатейшего творческого наследства Градского некоторой ценностью и массивным явлением остается рок-опера «Мастер и Маргарита». Осталось замечательное издание в грамзаписи, но никогда не было театральной постановки. Ясно, и об этом мы ни один раз говорили с Мастером при жизни, что в уникальном виде, в каком опера существует в записи, поставить её на сцене в принципе нереально. Все же не возникала ли мысль дать данному произведению какую-то новую жизнь, версию на сцене театра его имени?
— Пока нет, но, быть может, через некоторый период данный вопрос назреет. Вы правы, он сам рассказывал, что это фактически нереально. Он сам записал в данной опере 4 партии. Кем подменять эти ведущие партии – неясно.
Плюс роли в выполнении почти всех известных артистов, музыкантов, актеров, некоторые из которых тоже ушли уже из жизни, как Иосиф Кобзон к примеру. Собрать почти всех остальных на одной сцене в одно время не представляется вероятным. Касательно интерпретации силами труппы, то в нашу систему заложен больше концертный формат – песни с визуализацией, немасштабные постановки. Сцена у нас малая, она не подступает для таковых масштабных форм, как опера «Мастер и Маргарита». Мы еле туда влезаем сами с оркестром. У нас конкретно музыкально-песенный театр. Однако в которой-то версии, может быть, получится этот замысел воплотить. Будем мыслить…
***
Вроде бы ни сокрушались чистоплюи, но жизнь такая, какова она есть, и, кроме судьбы театральных «птенцов Градского» и их альма-матер, праздную публику, естественно, тревожит тема наследия применительно к его иным птенцам, которые остались от нескольких браков.
Четыре детишек от 2-ух жен – третьей Ольги и четвертой Марины: Даниил, Мария, Александр, Иван. Душевное и вещественное наследие – как две стороны одной медали, нередко неделимы. И постоянно – не лишь поле битвы, если наследников много и в особенности если есть, что разделять, да и шахматная партия. Которая очень усложнилась после того, как прожившая восемнадцать лет в неофициальном браке с маэстро Марина Коташенко в пожарной спешке, как говорят, настояла в октябре на официальном оформлении брака с Александром Градским. «Когда ему стало совершенно худо», — язвят некоторые, намекая на корысть последней спутницы жизни музыканта и поэта.
Легче пареной репы судить-рядить со стороны расхожими штампами, развешивая ярлычки. Однако есть история жизни. В ней у человека широкой натуры и вселенского масштаба Александра Градского, кроме не чрезвычайно глубоко осмысленных «молодежных поступков», как он называл 1-ые браки, также со известной актрисой и писаной кросоткой Анастасией Вертинской, был двадцать один год союза с одной дамой и восемнадцать лет с иной. Не год и не два! Это что-то означает и чего-то стоит и в одном, и в другом случае.
Ясно, что сейчас, когда одна из этих дам смогла формализировать длительную жизнь с маэстро на последнем, что называется, вираже, вопросы наследия ухудшилась и усложнились. Любая из дам будет защищать себя, собственных детишек, их общие интересы и, вероятнее всего, испытывать объяснимую неприязнь и ревность к конкурентам.
Источники, которые близки к обеим семьям, заявляют, что в условиях событий «все напряжены», Ольга Градская (3-я супруга) уже наняла «отличных юристконсультов». Нужно считать, и Марина Коташенко не посиживает складя руки. Но, кроме «несметных сокровищ», о которых обожают судачить, как и о «нереальных долгах», друзей Градского больше и намного серьезнее волнует, в том числе, вопрос его библиотеки. Они думают, что последней юный супруге «не чрезвычайно необходимы эти книги», а основное, что в данной библиотеке остался большой архив Александра Борисовича. Товарищи говорят, что он труден в больших кожаных мешках.
«Он же ничего не разбирал, — сокрушаются сейчас, — а там всё, в этих мешках: какая-то переписка, листочки с мемуарами, статьи, фото, клавиры. Когда мы приезжали к нему на Козицкий (переулок), он высыпал эти кучи и балдел, перебирая». Но Ольга, которая считает себя больше мотивированно ответственной за неоценимое творческое наследство, бережнее и грамотнее, чем кто бы то ни было иной, к нему относящийся, заявляет, что «ничего не может сейчас забрать». Товарищи волнуются: «Вероятнее всего, Коташенко уже все вывозит оттуда. Куда, для чего – никому не известно. А это необходимо разбирать, заниматься этим».
Средства, драгоценности, антиквариат и остальные «мильёны» тем или иным образом поделят, и все это с течением времени все-равно обратится в тлен. А вот неоценимые томы, естественно, нужно бы спасти, сберечь. Не для жен, детишек, семей. Для всех нас. Для вечной истории искусства…
Артур Гаспарян
